Сделали это по-быстрому: чего не хватает закону о борьбе с пропагандой извращений

Закон о запрете ЛГБТ может сам пропагандировать вредное. На мой взгляд, под действие закона должны подпасть сами слова, описывающие явление «в нейтральном или позитивном» ключе. В первую очередь – аббревиатура ЛГБТ.

ЛГБТ – якобы общественная, а на самом деле политическая сеть, имеющая целью разрушить традиционный уклад общества. Нужно запретить не только упоминание ЛГБТ, его символы, но и саму идею объединения гомосексуалистов в организации.

Любые активисты, собирающие мероприятия под символами ЛГБТ, – автоматически нарушители. Мероприятия, заявляющие целью «борьбу за права ЛГБТ» – фестивали, конкурсы, парады – распространяют патологически вредные идеи. Организаторов следует привлекать, а посетителей – информировать, что акция противозаконна.

Вторым запретным словом, на мой взгляд, должно стать «гей», оно искажает представление о педерастии, вносит карнавал в чисто медицинскую терминологию. Мы прекрасно обходились без этого приобретённого недавно словечка.

Далее – «трансгендерность». «Здравствуйте, я ваша тётя» и шекспировская Виола из «Двенадцатой ночи» – уже трансгендеры? Или трансвеститы, как их всегда называли?

«Каминг-ауты» должны быть квалифицированы однозначно как вызывающая пропаганда. Но, как и в любом действии, следует учитывать намерения. Было ли намерение нарушить закон или действие было спонтанным, человек в сердцах проговорился?

«Нетрадиционные отношения», как и «лица нетрадиционной ориентации», – совершенно неуместный эвфемизм. Также внести в перечень запрещённых.

Нетрадиционными для нравственного общества являются любые сексуальные или даже романтические отношения вне брака. «Анна Каренина» или «Крейцерова соната», да и вся мировая поэзия и проза, от Софокла до прилепинцев, – это история нетрадиционных отношений, но без симпатий к ЛГБТ.

Гомосексуализм, педофилия, садомазохизм, транссексуальность, лесбиянство – ей-богу, советский закон был чёток и прям в названиях. А в нынешнем проекте очевидна сырость. Возможно, его стоило бы разделить на несколько.

Первый заявлял бы о прямом запрете деятельности организаций, использующих понятие ЛГБТ и символики, связанной с ними, включая эмодзи. Кстати, что закон говорит об эмодзи? Штрафуем за радужный флажок? А феминистские организации, ставящие целью разрушение семейного уклада? Они проскользнули?

Второй закон определял бы, что является пропагандой. Определённые слова и символы, например.

Третий регулировал бы публичную сферу. Какие вывески могут иметь секс-шопы, гомосексуальные клубы? Каким образом оповещение о собрании извращенцев на оргию не станет популяризацией?

Четвёртый и наиважнейший должен касаться сексуализации детей и подростков. Он устанавливал бы возрастные ограничения для физиологических описаний.

Операции по смене пола следует запретить безусловно. Как и любые попытки придать гомосексуальным отношениям видимость брачного союза. Усыновление детей и суррогатное материнство должны оставаться под контролем государства.

Это всё о бытовой и официальной речи. А художественные произведения должны остаться в ведении комиссий, которые будут нести ответственность как за допуск незаконного материала, так и за неправомочный запрет произведения, имеющего художественную ценность. Чтобы поэт, художник, кинематографист не лишался права на полноценное высказывание, пусть острое, вызывающее.

В культуре позволено многое. Именно это разнообразие позволяет обществу ориентироваться в нравственных коллизиях. Ядрёный водевиль с переодеваниями играет ту же важную роль, что и трагедия. Он делает культурный фон объёмным.

Пикантные шутки в культурном рельефе так же важны, как морализм. Так вырастает личность, которая не купится на призыв разукрашенного сообщества. Которая не пойдёт за радужным фантиком ни пол менять, ни власть свергать, ни жену колотить.

Извращения, которые в законе называются «нетрадиционными отношениями», – вечные спутники разложения и упадка. Но присущи они и периодам расцвета искусств, науки, образования. Гуманизм – другая сторона гедонизма. Человек слаб и греховен. Общество не должно потакать падению человека, но и плющить его, загонять в подполье, унижать не имеет права. Цель нравственного общества – спасение.

Далее следуют более сложные вопросы. Должны ли мы оставить извращенцам право удовлетворять свои наклонности в уюте закрытых пространств? В квартирах, специальных клубах? Может ли общество согласиться, что извращенцы собираются где-то именно с этой целью, а не ради пропаганды своих пристрастий?

Здоровое образованное общество может найти решение этих вопросов без охоты на ведьм.

Поспешность же губит важное дело. Нужна детальная проработка всех пунктов закона. Без ханжества, которое вылезло, на мой взгляд, с первых же формулировок – опять там эти «ЛГБТ» и «нетрадиционные».

Желает ли общество для себя благоденствия, которое немыслимо без свободы устройства частной жизни? Или теперь за каждой групповухой будет наблюдать стукач? Можем ли мы доверять себе – опыту, нравственности, человеческой и братской любви, присущей нам издавна, чтоб не вскакивать нервно, указывая с гневом на каждые объятие и поцелуй?

Я ещё раз прошу нас с вами и наших народных избранников вдумчиво относиться к каждому случаю. Чтобы непродуманные и поспешные решения, расплывчатые формулировки не стали дубиной, наносящей удары налево и направо.

Над законом надо много работать, привлекая научных экспертов, психиатров, педагогов, деятелей культуры. Последним полезно было бы немного реабилитировать себя после десятилетий откровенной халтуры и потакания низменным вкусам.

Спешка нужна при ловле блох. А блох в законе пока немало.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.