Костик перемывает: как режиссёр Богомолов развлекает дураков
В первый раз в талантливой и совершенно безобидной форме я столкнулся с этим явлением – выворачиванием текста наизнанку – в восьмидесятые годы прошлого века. С этого начинал театр «Около дома Станиславского», коим и поныне руководит Юрий Погребничко, дай бог ему здоровья и сил.
Стержневым приёмом спектакля «Вчера наступило внезапно. Винни-Пух, или Прощай, Битлз» было выборочное использование фраз и диалогов из книги Алана Милна с наполнением их совершенно иным смыслом, а то и просто игрой в слова. В итоге получалась своеобразная композиция, как бы умная, с парой чрезвычайно мягких условно политических намёков, совершенно абсурдистская, добрая, невыразимо печальная, щемящая сердце. «Винни-Пух» этот стал для театра входным билетом в большую жизнь, как в своё время «Вечно живые» для «Современника».
Вспомнил ту давнюю премьеру я ещё и потому, что автором текста представления заявлен был Алан Милн, что с формальной точки зрения являлось правдой. Все фразы взяты из его книжки, а в каком порядке и с каким смысловым наполнением – дело другое. Десятью годами позже точно так же подшутил Погребничко и над «Тремя мушкетёрами», тут уж у него получилась уморительная комедия.
В самом по себе превращении того или иного произведения в балаган нет ничего порочного, но при одном только условии, вернее, при двух: это должно быть хоть как-то оправдано, и автор, как правило, уже почивший, не должен вертеться при этом в гробу.
Всеволоду Вишневскому же в очередной раз не повезло. В первый на моей памяти раз на конъюнктурно-политическое переосмысление «Оптимистической трагедии» решился в начале 1980-х Марк Захаров. Не меняя канонического текста, режиссёр умудрился переставить акценты. В результате комиссар Чурикова у него вся плыла в девичьих сомнениях, а бывший белогвардеец Янковский стал чуть ли не главным героем. Не думаю, кстати, что это была самодеятельность худрука Ленкома. Полагаю, тихий заказ. Давно говорю, что закат империи планировался в высоких кабинетах задолго до его реализации. Но мы, кажется, отвлеклись.
Идущая на сцене МХТ в постановке Костика Богомолова «Новая оптимистическая трагедия», автором которой заявлен Всеволод Вишневский, не имеет к оному вообще никакого отношения. Ни слова, ни строчки.
Единственное сходство – передразнивание стержневой сюжетной линии. У Вишневского женщину-комиссара, уполномоченную проводить линию партии, бросают на корабль с распоясавшимися анархистами. У Богомолова партия власти назначает выпускницу Академии ФСБ (гы-гы) на должность худрука либерального театра, труппа которого состоит из гомосеков (простите мне мой вертлявый язык).
Костик Богомолов куролесит вовсю, откровенно издеваясь решительно над всеми: над педерастами и натуралами, либералами и патриотами, функционерами из органов и свободными художниками – далее по списку. Сам даже выходит на авансцену. Короче, цирк-шапито. По сути, фрондёрский, но, чтобы не обвинили в откровенной оппозиционности, с уколами и в адрес светлолицых.
Крикливое и хохотливое политическое варьете, громкое, трёхчасовое. Рассчитано на публику помоложе, впрочем, и на старых дураков тоже. Ту, которой лишь бы поржать, которая в курсе прогрессивной повестки и которой по сердцу «угарашки» с протестными намёками. Которой скучно в нормальном театре, зато мат на заборе с упоминанием первых лиц им заходит.
И да, Костик делает кассу. Я насчитал в репертуаре МХТ чуть ли не с десяток его постановок.
Главное: сам-то он всё прекрасно понимает и про себя, и про публику. Доставляет ему удовольствие игра в покер с глупыми туземцами. А те и рады.
Чувствуете, как легко в рамках одного как бы приёма мы перешли от настоящего театра «Около дома Станиславского» к пресловутому театру Колумба? «К удивлению Воробьянинова, привыкшего к классической интерпретации «Женитьбы», Подколёсина на сцене не было». Далее точно по тексту Ильфа и Петрова. Сто лет прошло, а будто и не проходило.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.
