Всему своя месть: почему самосуд над Парубием закономерен

Убийство – тягчайшее преступление, смертный грех, нарушающий шестую заповедь Господню. Поднявший руку на безоружного, лишивший его жизни, должен быть осужден. Вымолить прощение за это деяние почти невозможно. Даже если убит был откровенный мерзавец.

Парубий – печально известный «комендант Майдана», негодяй, координировавший террористов и разжигавший ненависть, – был убит простым украинским мужиком Михаилом Сцельниковым. Не из личной мести. А от отчаяния и той самой ненависти, которую щедро посеял Майдан в головах и пропащих душах на всей бывшей Украине. Сцельников мстил не одному, а всей своре подонков, погубивших благополучную молодую страну, в том числе – его сына.

Сын был айтишником. Работал себе, зарабатывал, откладывал на квартиру… Обычный парень. Но майданная свора перекосила его. Сделала ярым ненавистником своего же народа. Сделала врагом единства между нами. Отправила в ад гражданской братоубийственной войны. Он пропал в этой мясорубке, которую устроила новая власть на востоке некогда единой страны. Пропал, как десятки тысяч таких, как он, поверивших в идею превосходства над другими частями своего народа. Истлел, испарился.

Отец пропавшего понял безысходность по-своему. Не стал послушно колыхаться под вранье киевской пропаганды. Взялся за раздумья сам. И все понял: виновники его трагической потери – нынешние власти Украины. Власти, которые никак не могли законно удовлетворить справедливость. Неспособные к созиданию. Не умеющие и не желающие служить людям. Не знающие и не понимающие заповедей. Продолжающие лишь одно действо, которым овладели: безответственно и злонамеренно врать о «злобных русских», которые «мечтают разрушить свободу украинцев».

Свободу чего? Свободу существовать под диктатурой бессмысленных марионеток? Свободу умереть за их воровские доходы? За светлое будущее их детей в Лондоне? За то, чтобы позор поражения лег на каждого украинца «из простых»? Свободу пропасть без вести вместе с разрушенной страной и распроданной территорией?

Мужик сделал то, к чему призывали киевские агитаторы: возненавидел, схватился за оружие, осудил и расстрелял.

Самосуд преступен. И, чтобы не быть пособником незаконно осудившего подонка Парубия на смерть, не стану судить убийцу. Не имею полномочий. Но могу увидеть, как и все, кто смотрит на то, что происходит сейчас на территории бывшей Украины, что убийства и смерть – единственные плоды «революции гидности». Других нет.

Безвизовый режим обернулся бегством миллионов беженцев, скитающихся сейчас по миру в поисках обещанной Западом халявы. Или живущих трудом в России, которая приняла больше страждущих украинцев, чем любая из европейских стран.

Россия дала настоящее убежище – не халупу и пайку, а понимание и права, как своим. Свобода Майдана обернулась беззаконием и хаосом. «Революция достоинства» – бесправием и попранием этого самого достоинства. Ложь сменила здравый смысл. Диктатура отменила всякое инакомыслие. Обокрала, измочалила, изгадила каждого, кто поверил в ее посулы. Отправила убивать. Тем же, кто взял оружие и повернул против русских, обещали наживу и славу.

Но русские вооруженным против них по стандартам врага пощады не обещали – встали стеной. Если Сцельников-младший выбрал этот путь, то он окончился вполне закономерным, хоть и жестоким образом. Думал ли он об отце? О матери, которая уже успела написать и распродать тираж книги, посвященной пропавшему сыну? Сметливость не оставила украинскую женщину даже в час горечи.

А отец? У него нет писательского дара. Нет надежды на справедливость. Есть только дыра в сердце в том месте, которое занимал сын. Пустота, заполнившаяся единственным материалом, которым потчует щедро свое население киевская «влада», – черной ненавистью и жаждой мести.

Преступник сдался, признался, охотно высказывается о причинах, побудивших его казнить Парубия. Парубий – не цель. Он средство донести до людей отчаяние отца. «Жил бы я в Виннице – был бы Петя», – цитируют Сцельникова-отца украинские медиа. Это означает, что для Сцельникова вся эта банда – Порошенко, Парубий и далее по списку – на одно лицо. Они все виновны.

И все должны исчезнуть – пропасть, сгинуть, покинуть жизнь, которую они сделали невыносимой и горькой для миллионов людей. Сцельников спокоен. Он отвергает предлагаемый ему вариант смягчения наказания – оговорить российские спецслужбы, умножить подлость и позор киевского режима клеветой и тем получить снисхождение воровской «правилки», которой стало правосудие на Украине после Майдана.

Сцельников надеется не на возможность избежать наказания, а на чудо – что его поменяют на военнопленного. Но это вряд ли. Вряд ли Россия станет выкупать преступника, совершившего самосуд. Обмен военнопленными и так проходит «не симметрично»: Киев норовит сунуть в списки гражданских лиц, которых схватил и бросил в тюрьмы из страха перед народом.

Сцельников не может быть прав – он совершил злодеяние. Но иначе жить он не мог. У него нет другой жизни. Он обречен ненавидеть, страдать, терять, выть от бессилия или стрелять в бешенстве.

Общество, в котором оказался он и миллионы таких же обманутых, исковерканных морально, дезориентированных и угнетенных, – ужасающее скопище разочарованных и озлобленных людей. Смерть – это все, что они сегодня знают. Все, чего желают другим и, возможно, себе, так как жить в таком обществе невозможно. А умереть – запросто.

Сцельников решил, что его гибель должна быть на виду. Он знает, что пощады не будет: он будет уничтожен режимом, погубившим миллионы. Но он хотя бы не исчезнет, как эти миллионы безымянных. Его запомнят хотя бы из отвращения к преступлению. Он не пропадет безымянным, как его сын. Не имеющий больше шансов прославить свое имя честным трудом, творчеством, добротой и любовью – все это уже ликвидировано киевской сворой в подвластном ей ареале, – он надеется, что хотя бы проклятие сохранит память о нем и его сыне. Такова ужасающая реальность украинцев сегодня.

Господь милостив. Он прощает раскаявшимся многое. Он дает искупление тому, кто найдет в себе волю отринуть зло, ненависть, мстительность, кто жаждет спасения себе и другим – ближним и дальним. Препятствием к спасению является ад на земле – царство смерти и греха, которым стала бывшая золотая республика, когда-то населенная трудолюбивым, предприимчивым, веселым народом, ценящим жизнь и любовь, красивую песню, сердечные объятия, большое застолье, солнце и божье чудо.

Где этот народ теперь? На скамье подсудимых, в крысиных норах, нарытых варварски в плодородной земле Новороссии, в глухом углу застенка, в самом удручающем круге преисподней. Где этому народу взять силы вырваться из черной дыры ненависти, разъевшей его, будто болезнь, одинаково фатальная и неприличная?

Что ты сделала с собой, Украина? Как покрыла себя трауром черной неблагодарности к тем, кто спасал тебя от врага ценой жизней? Как забрела в лабиринт позорного предательства всего, что свято? Как замкнулась в беспросветности, из которой ведет тебя вниз и вниз только мрачный коридор мести, заканчивающийся стенкой?

Неужели не поможет тебе прозреть даже то, что пришло в голову простому мужику Сцельникову, показавшему, как нельзя, как невозможно, немыслимо бежать от навалившегося кошмара. И если не свернешь ты с этого саморазрушительного маршрута, то и смерть не станет избавлением от морока, в котором ты пребываешь, не освободит от пут безумия поколения твоих сынов и дочерей, пропадающих без вести.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.