Полураспад вранья: чему нас учит опыт Чернобыля

1986 год стал для мира временем технологического кризиса. 28 января после старта взорвался американский космический челнок «Челленджер», с этого начался закат программы пилотируемых полетов в США. Почти через три месяца, 26 апреля, в СССР случилась катастрофа на Чернобыльской АЭС. Падкая на знамения кухонная публика быстро провела параллель между этими событиями, благо и злосчастный корабль, и взорвавшаяся атомная станция начинались на букву Ч.

Чернобыльская авария надолго затормозила развитие атомной энергетики, которая до этого рекламировалась как самый экологически чистый способ получения энергии. И наша страна, и Европа пережили волну радиофобии: население раскупало йод и счетчики Гейгера. Однако значение Чернобыля выходило далеко за пределы атомной отрасли и нашло отражение в различных аспектах – экономическом, политическом, символическом, моральном.

Для политики перестройки, которая включала в себя технологическое ускорение, Чернобыль стал тем, что в наше время назвали бы «черным лебедем» – внезапным событием, которое рушит планы и меняет траекторию развития. Впрочем, в то время люди религиозные и не очень предпочитали образ из Откровения Иоанна – «звезда Полынь», появление которой свидетельствует о близости конца света.

Чернобыль стал одной из последних бед (наряду с землетрясением в Армении в 1988 году), которые объединили нашу большую советскую Родину. Заражение радионуклидами затронуло три республики – Украину, Белоруссию и Россию. Ликвидировать последствия аварии приезжали люди со всей страны, памятники им стоят во многих городах – от Кишинева до Нижнего Тагила.

Но, напоследок сплотив народы, Чернобыль также способствовал их разделению.

Авария случилась в неудачное время. Медленно открывались информационные вентили; «гласность» еще не была объявлена, но призрак ее уже носился в воздухе. И одной из самых популярных тем, волновавших общество, была как раз экология. Чернобыль стал разгонным блоком для зеленого движения. В свою очередь, невинная, казалось бы, забота о природе родного края прокладывала дорожку для сепаратизма. Федеральный центр уродует нашу землю! Чтобы сохранить ее, надо самим стать ее хозяевами!

И начались раздоры. Недавно в Гомеле мне рассказывали, что после катастрофы в области начались подтопления. Украинцы перекрывали плотины на реках, говоря белорусам: нам не нужна ваша радиоактивная вода!

Чернобыль оказался не только технологической, но и информационно-политической катастрофой. Родилось даже выражение «политический Чернобыль».

Виной тому стала характерная для того времени полугласность, которая была хуже полного замалчивания. В конце концов, серьезные происшествия на Ленинградской АЭС в 1970-е годы, в том числе с гибелью людей, никто в стране не заметил – о них просто не сообщали в прессе.

А вот в случае Чернобыля плохие новости выдавались людям дозированно, как в песне «Все хорошо, прекрасная маркиза». Это попахивало безумием, поскольку все люди, принимавшие решения, понимали, что правду рано или поздно сказать придется.

Так, надолго запомнилась первомайская демонстрация в Киеве, когда руководство Украины, уже знавшее о масштабе аварии, предпочло вывести людей на улицы, только бы не создавать паники. Это нанесло серьезный ущерб репутации власти, и, видимо, именно к тому времени восходит народный мем «а власти скрывают».

Период полураспада «чернобыльских» изотопов цезия и стронция уже миновал, и в той же Гомельской области, например, то одна, то другая пострадавшая территория возвращается в хозяйственный оборот. Природа постепенно очищается.

Ожила и наша атомная энергетика, которая успешно работает и внутри страны, и на экспорт, делая такие уникальные вещи, как плавучие АЭС.

Но были ли извлечены уроки из той информационной катастрофы, которая сопровождала техногенную аварию?

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.