Гостем проекта «Так сказать» стал Вадим Степанцов – российский поэт, музыкант, актёр, создатель Ордена куртуазных маньеристов и музыкальной группы «Бахыт-Компот». Внесён в санкционный список Украины. Неоднократно выступал в Донбассе и в зоне СВО.

О культурной мобилизации

– Вадим, есть такое ощущение, что сейчас такие 90-е наоборот. Если тогда было время разбрасывать камни, то сейчас время собирать. Вы проводите параллели между двумя этими периодами в нашей истории?

– Времена не выбирают, в них живут, как говорится, и умирают. Да нет, разное время на самом деле. В другое время мы просто вошли, особенно после Крыма, после СВО, в совершенно другой период, такой мобилизационный. Только мобилизации такой, какой нужно, не получается пока, к сожалению.

– А какая должна быть сейчас мобилизация?

– Ну, культурная прежде всего. Я вот бултыхаюсь, условно говоря, на культурном фронте. Одной ногой в литературе, другой – в рок-н-ролле.

Что касается литературы. Читаю своих коллег по окопу, так называемых Z-поэтов. И вот они всё время борются с какими-то странными презентациями на книжных ярмарках, куда пытаются протащить люди, ответственные за эти книжные ярмарки, пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений, русофобию, изобразить русского солдата в том или ином конфликте, не обязательно в последнем. И что с этим делать?

Что касается рок-н-ролла и прочего кальянного рэпа, то тут всё сложнее.

Об уехавших и оппозиции

– Вы подозрительно консервативны для рок-исполнителя: майдан не поддержали, оппозиционные митинги – тоже. Вы даже против НТВ Гусинского выступали за то, что они поддерживали войну в Чечне. Почему так, ведь можно же было с ноги в тусовочку войти где-нибудь на Болотной?

– Все идут не в ногу, один наш Ванюша – в ногу. Я иначе не могу. Иначе у меня ум и совесть не позволяют.

Это аксиома, становящаяся всё более очевидной, что люди из околомузыкального цеха и актёрского цеха – такие инфантилы и, в общем-то, люди мало думающие, малообразованные. Куда стадо – туда и они.

Им кажется, что так надо, там они свободны, и ещё мозжечком соображают, что там выгода, наверное. И вот так наши все Пугачёвы, Гребенщиковы* и прочие Слепаковы* побежали, думая, что выгода там, сейчас они перед мировым сообществом предстанут такими настоящими, хорошими русскими, и будет им счастье. А счастья нет, все обратно просятся.

Значит, они гордились ещё полгода назад званием иноагента, а теперь просятся обратно. Выписывайте нас из буржуинства. Любопытная, конечно, происходит история. И вот сидим и ожидаем, выпишут их из буржуинства наши ответственные товарищи чиновники или нет.

– Если выпишут, это что за сигнал?

– Ну, если выпишут из буржуинства, значит, обратно припишут к плохим русским. Обратно допустят к корыту. А у них тут уже всё налажено, в отличие от таких, по-настоящему непримиримых зайцев, как я.

– Кто будет ходить слушать, кто будет покупать билеты? Сейчас, по-моему, люди не готовы ни билеты покупать, ни прощать.

– Да по-разному. Слушайте, ну если там 80% условных консолидировалось вокруг идеи, что «да, вот так случилось, надо консолидироваться, надо отстаивать Русский мир», то 20% – это же очень много активного населения. Они будут ходить на «Би-2», на Пугачёву. Некоторые просто пойдут, чтобы посмотреть: «О, вернулась, ну-ка, ну-ка, как она там после Флориды и Тель-Авива». Всё равно этих снежинок, релокантов, внутреннего Ларса ещё очень и очень много. Да даже в исполнительной власти, что говорить.

– Почему наша оппозиция вам не симпатична? Там против коррупции – значит, за всё хорошее против всего плохого.

– Потому что они, если чуть-чуть копнуть, сами же коррумпированы. У всех рыло в пуху там. Ну что там говорить. Кто у нас там был самым ярким лицом оппозиции – обаяшка, симпатяжка? Немцов. Ну, блин, те, кто работал при нём в Нижегородской области, инсайды выдавали тихонечко.

Это те же самые люди. Зачем врать? Вы такие же точно, как те, что остались во власти и ушли из власти и до сих пор живут на наворованное. Никакой разницы.

Вот эта вся игра в демократию, которую позволяет себе Европа под бдительным взором гегемона мирового, она не для нас. Не получается здесь так. Попробовали – не получилось. А что получилось на Украине – мы все видим.

О Евромайдане

– Когда вы последний раз были на Украине?

– В 2013 году, в начале майдана. Мы попали в Киев с моим тогда новым акустическим проектом, который делали вместе с моим другом Валентином Петриченко из Крыма. Такой был московско-крымский проект – «Вадим Степанцов и Бурлеск-Оркестр».

И когда мы приехали в Киев, нам сказали: «Ребята, к вам в клубы никто не придёт, все на майдане». Я говорю: а что делать? Они предложили мне две песни на майдане исполнить. Я думаю: я же против Болотной у себя в Москве выступал, саркастически там всё комментировал и так далее. А потом так подумал: что ж, «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые».

Там не меньше полумиллиона человек было, если не больше. А за сценой такая база, такие шатры и печи огромные военные и светодиодный экран над всей этой площадью Незалежности. Показывают то ведущих, то выступающих, то толпу, то рекламу. Думаю: ничего себе подготовочка у ребят.

– То есть деньги потратили?

– Да. Как это можно? Что, тут власти нет? Правительства нет? Оказалось потом, что действительно нет. И тогда уже муссировались слухи, что вот щас прилетит путинский, российский десант и всех тут положит – всех этих «за всё хорошее».

И я выхожу, говорю: «А вы слышали, люди добрые, что в Борисполе высадился российский десант?» Вся толпа миллионная: «Да! Так!». Так вот, говорю, российский десант – это мы. Другого не будет. Тогда, 4 декабря 2013 года, ещё можно было так шутить. Если бы я так пошутил через месяц, там бы порвали на месте.

Ещё только-только было всё, думалось, что это повторение «оранжевого» майдана. Ну, хотелось в это верить. Если бы я знал, что такой кровью всё обернётся в 2014-15 годах, наверное, я бы отказался от участия.

– И мы, и украинцы прошли перестроечные и постперестроечные времена. По идее, один и тот же путь. Почему у них вот так, а у нас иначе?

– Дело не в том, что мы украинцы, не украинцы, русские, не русские, а дело в том, что везёт стране с правителями или нет. Задача правителя – не допускать бузотёров до власти. Даже не то что бы до власти – до вот этих вот состояний майданов, переходящих из мирного стояния в вооружённый беспредел. На Украине таких правителей не случилось, не повезло.

– Вы формировались как личность, учились в университете, когда перестройка была. Неужели мимо вас это всё прошло? «Совок», ужас-кошмар. Где же джинсы, жвачка? Мне просто интересно, как это вас не зацепило?

– Не, ужас-кошмар был такой, очень лайтовый. Потому что ужас заключался в том, что не было джинсов, жвачки и пластинок зарубежных исполнителей. Как написал Аксёнов, не помню, в каком из своих романов: «Семьдесят лет потребовалось советской власти, чтобы понять, что «Кока-Кола» – это просто лимонад».

Если бы это вовремя поняли, наверное, таких потрясений можно было бы избежать. Ну, как-то так произошло бы – более разумно и постепенно. Не весь мир разрушить до основания, а потом из говна и палок построить, что построится, а как в Китае.

О Донбассе

– Когда в первый раз попали в народные республики? В Донбасс, Луганск, уже воюющие.

– В 2015 году 9 мая. Первый концерт был «Бахыт-Компота» для горожан в парке Шевченко – это как у нас парк Горького.

Одна моя бабушка – донецкая. Другая моя бабушка, её сестра – она мне тоже как родная – до последнего времени, ей было уже под 95-96, живя на улице Артёма (центральной улице Донецка – прим.), не услышала первых снарядов, которые ложились на Донецк. Умерла за две недели до того, как ВСУ туда подошли и начали палить по городу.

Но я имею большой зуб на [Александра] Турчинова, который исполнял обязанности президента и развязал, собственно, эту войну. Потому что, когда умерла моя бабуленька, вышел закон, что россияне от 16 до 60 на Украину не могут въехать. Потом вышло послабление через две недели – если у тебя на кармане тысяча или две тысячи долларов, то можешь въехать.

Я любимого человека не смог похоронить. И, более того, все эти годы не мог сходить на её могилу, потому что это дальнее кладбище, оно в серой зоне. А там растяжки, прилетает. Меня туда просто не пускали, лично мэр меня отговорил. Туда нельзя, туда только перебежками – в общем, нереально.

– Почему поехали на передовую, где непосредственно соприкосновение военное?

– На передовой я был пару раз – на фронтире, где снайпер может достать. Было любопытно. Одна локация – это район «Вторая площадка», такая окраина Донецка, где старые дома ещё, которые немецкие военнопленные строили, с современной застройкой перемежаются, там на тот момент жило не более десяти человек. Там бабульки такие заброшенные, у кого нет родственников, у кого-то далеко, у кого-то на Украине. И один раз был в окопах, но в окопах уже отодвинутой линии. Мы там клип снимали на очень проникновенную песню «Небо и солдат». Всем рекомендую послушать.

Но так, чтобы рвалось и летало надо мной, такого не было, честно скажу.

– Какие ощущения от общения с военными?

– Позитивные. Люди на своём месте, люди, исполненные понимания своего долга.

А те, которые попроще, понимают спинным мозгом, жилами, кровью, что собой представляет та сторона. И сколько там историй про то, как издевались над мирным населением! То есть это уже не фашисты, это другой уровень зверства какой-то. Но даже звери так не делают. Вот этого я не понимаю. Сатанизм.

– У вас был когда-нибудь диалог с человеком, допустим, который не поддерживает вот это всё, не понимает, не хочет, не принимает? Быть может, вы пытались им объяснить?

– Ну да, бывали такие диалоги. Большинство из этих людей непроходимо упёртые и глупые. С теми либералами, которые поумнее, диалог можно было выстроить, но сейчас сами украинцы давно уже дают понять этим людям, что они не люди. Паспорт хорошего русского не спасёт.

Об эстраде

– Правильно ли я поняла, что вам нравится Моргенштерн*?

– Да не нравится, это не моё. Я понимаю, как это делается. Я могу послушать всякие новые такие массирующие уши звуки.

А что касается какой-то идеологической или поэтической составляющей, то она меня мало волнует, потому что хуже русского рэпа может быть только русский рок.

Секрет успеха – это не про стихи и музыку. Секрет успеха – это обычно работа бэкграунда, то есть продюсеров, директоров, тех, кто знает, как работает старпёрский шоу-бизнес, ТВ и радио, и тех, кто разбирается в интернет-технологиях, – как что сделать, как денег закачать, чтобы это всё выстрелило. Вот у Дробыша так получилось с Шаманом. Сейчас у него другие какие-то поводыри, но тем не менее. А кто-то всю жизнь пыжится – и не получается.

– Вы писали песни для групп «На-На», «Браво». В своё время они были очень популярны…

– Они были популярны не за счёт того, что я для них писал. Для «Браво» – да, наверное. «Король оранжевое лето» и «Добрый вечер, Москва» – это визитные карточки. Но [Евгений] Хавтан, который на гитаре и который продюсер «Браво», – это такой вот сам по себе шоу-бизнес, сам по себе промоутер.

«На-На» – это Бари Алибасов. В своё время он был актуален и знал как, что делать за кулисами. Но это же другое, это не про стихи и про музыку, это про работу отдела рекламы, отдела маркетинга, это мотор.

Я, когда был в Англии в 2005 году и пытался завязать какие-то знакомства среди местных людей, понимающих в шоубизе, был ошарашен, узнав, что на группу Franz Ferdinand из этих четырёх кривляющихся шотландских пареньков с гитарами – тогда достаточно была популярная, но второго ряда – работает команда из 200 человек.

Вы представляете, чтобы у нас на какого-то там самой первой величины артиста 200 человек впахивали? Нет. Это шоу-бизнес, работа, фабрика целая.

– Почему не обновляется наша эстрада? Почему мы видим тех же самых людей, что видели в 1980-х?

– Ну, Алла уехала, Филю оставила смотрящим, вот они, что поменялось-то? Да ничего. Вот как-то так они поделили. Братья Самойловы – один там, значит, либерду окучивает, другой – патриотический сегмент. Это в рок-н-ролле.

В патриотическом сегменте – Газманов, Майданов, при всём уважении к позиции и к личности – ну, блин, ребята, сколько ж можно?

Надо интервьюировать молодняк, не меня, старпёра, я про телевизор и про радио, я из позапрошлой эпохи. Нам, старпёрам, надо, чтоб это было на поверхности, чтоб показали – вот образчики молодёжной культуры, вот это попутчики. Это не попутчики, а в одном с нами окопе.

– Есть исполнители, которых вы наверняка и в ЛДНР встречали, – это РИЧ, Аким Апачев.

– «Зверобой» – да, конечно, приятели мои, я ко всем к ним с уважением отношусь. Но они такие гундосые все, они как «Чайф». Русский рок вот такой вот и русский рэп – такой унылый и беспощадный, нет озорства, хулиганства, отвяза, искромётности. При всём уважении к «Зверобою». Я с удовольствием ходил на их концерты, слушал – трогает, да, но я понимаю, что это не молодёжное.

Об идеологии

– Отталкиваясь от ваших слов, нам нужна идеология, но при этом и некий эпатаж на сцене. Департамент культуры Тульской области, по-моему, признавал группу «Бахыт-Компот» «вредоносной» и «растлевающей». Где та грань?

– Нет грани. Вот тётеньки сидят на местах в культуре – они что-то понимают в музейном деле. Тётенька, которая главная по тульской культуре, имеет образование музыкальное. Она, наверное, понимает что-то там в операх, в филармоническом искусстве. Но когда дело доходит до молодёжных субкультур, они проявляют своё полное невежество.

Во-первых, занести старпёрскую группу «Бахыт-Компот», которой тридцать лет и три года уже, в ряд молодёжных растлевающих исполнителей – это глупость. Я понимаю, почему на первом месте Инстасамка. Я не понимаю, почему пенсионер Степанцов и «Бахыт-Компот» – на втором месте.

Я попросил моего приятеля, главу Заокского района Тульской области, у которого мы выступали на Дне России в прошлом году, поговорить с Минкультом, потому что я хочу пользу принести родной области. Он поговорил. Видимо, эти тётеньки ткнули в Ютуб, нашли там клип на песню «Пьяная-помятая пионервожатая». «Бахыт-Компот» – это не только про это, это старые треки, да, много чего наворотил за это время, в том числе и патриотического и пророссийского, и самый первый клип патриотический на тему Донбасской войны сделал «Бахыт-Компот» с песней «Аллилуйя». Но туда они не долезли, всё – «пионервожатая», достаточно, заклеймили.

Главное – не то, что артист там где-то исполняет на сцене, главное – что он говорит. Вот сейчас по этому принципу надо строить: ты за Россию, за Русский мир, за то, чтобы мы остались, или за то, чтобы нас западная гидра сожрала?

А этим же этим тётенькам невдомёк, что я накануне того, как они внесли меня в список, опубликовался с огромной подборкой стихотворений на тему войны, Донбасса, ну и вообще всего этого. Невдомёк, что я езжу в Донбасс, что мы в августе полмесяца ездили в Белгородчине по воинским частям и госпиталям. По делам и поступкам надо отделять волков от козлищ.

– Так, возьмём мы ещё одного исполнителя, который очень популярен у молодёжи был, – Оксимирон*. Как можете оценить его тексты?

– Напыщенное, псевдоинтеллектуальное ничто. Меня много раз пытались, так сказать, внедрить, воткнуть в его песни. Ну да, цитирует там Мандельштама с Пастернаком, но это не делает его тексты поэзией. Претенциозность есть, а за этим пустота какая-то.

Ну, опять-таки, я не глубоко ни в Моргенштерне*, ни в Мироне*. Пытался слушать, но не моё. Мне важна позиция человека, а если Мирон* весь такой пролондонский и пробайденовский – ну и на хрен такого Мирона*.

Об артистах-иноагентах

– Кто-нибудь вам симпатичен из сегодняшней эстрады? Или кого-нибудь, может быть, вам жалко?

– Только Гребенщикова* мне жалко. Жалко, что Гребенщиков* не с нами. Он хитрован, всегда был такой хитрован, на деньги заточен. Ну, фраернулся. Вот на Украине чесал и всё время люлей получал. Как ни гастроль, так какой-нибудь нацик пролезет либо за кулисы, либо в сквер, где он блеет, даёт ему там леща. Но он терпел – деньги текут. Значит, здесь его тоже привечали, терпели.

И в первые месяцы СВО, когда они выступали против «мордора» и «тирана», за всё хорошее, вроде так покатило, а потом это стало скучно, потом их рыжие кудри примелькались, и их стали бить, как Шендеровича*. И у них уже нехватка баблоса ощущается. Все уже требуют снять с себя звание иноагента.

Гребенщикова* жалко, потому что он такой вовлечённый в мировой музыкальный процесс. Он полифоничен, он действительно интересен как творческая единица. Всё же остальное...

Что такое Пугачёва с 1990-х годов до сегодняшнего дня? Это хабалка и бандерша, мадам Брошкина – всё. Из небесного создания, которое звало нас куда-то в надмирные сферы, из человека, в чьих песнях была магия и волшебство, превратилась в хабалище такое.

– Почему это произошло?

– Она решила, что вот теперь надо так, и превратилась в то, во что превратилась.

Макаревич* – ну, такая серость, такой обычный серенький бард с какими-то побасёнками, неинтересный. Все заменимые, полностью заменимые и не нужные на фиг.

О проблемах молодых исполнителей

– Сейчас такое количество музыкальных конкурсов, и туда приходят ребята, некоторые очень интересные, с хорошими голосами.

– Хорошие голоса – это не про нас жанр, с хорошими голосами пусть чухают в оперу или в оперетту, на худой конец. Хороший голос – это не про сегодня. Нужно быть интересным, озорным и искромётным или, наоборот, глубоким, сосредоточенным и наполненным смыслами. А вот голосов – вагон и тележка всегда.

– Ребята с харизмой тоже есть, единственное, чего нет, – это песен. Они все перепевают старое.

– Да, потому что они амёбы, они не читают, не мыслят, не думают. Они все внутренние релоканты.

– Куда делись поэты-песенники наши, вот эта школа советская?

– Они не нужны сейчас, поэты-песенники. Сейчас [Михаил] Гуцериев – главный поэт-песенник, и он не хуже, чем [Александр] Шаганов со своими первыми «Снегири – не гири, улетят, и не поймаешь». Гуцериев тоже графоманище, но он зато даёт артистам деньги. Вот деньги, вот тексты – делайте с ними что хотите: переписывайте, кроите.

Такая тенденция. Чем глупее и проще текст, тем оно и лучше катит. Я же говорю, это совсем не важно, вот правда, поверьте. Случится среди этой белиберды человек думающий и умно и как-то так интересно выражающий себя – слава Богу. Найдётся у него продюсер – ну вообще, хвала Небесам.

– Была вот такая машина советская, которая формировала эстраду. Мы же её действительно воспринимаем как какой-то единый завершённый механизм. Почему не сформировалось такого в России?

– Почему, да, «Битлза» не случилось? Потому что у нас нет Брайанов Эпштейнов, у нас нет таких ребят, которые и с умом, и со вкусом живут в закулисье поп-музыки. Каждая нация заслуживает своих евреев. Вот у них Брайан Эпштейн и там ряд ещё прочих, а у нас в лучшем случае Юрий Айзеншпис и Миша Козырев*.

Миша Козырев* пытался сделать русский рок, ковал-ковал на «Нашем радио» – ну и что? Как в анекдоте: хотели сделать «Мерседес», а опять вышла «Лада Калина». Вот такие у нас деятели закулисья шоу-бизнеса.

– А может быть, это просто не наше? Балет – да, наше. Футбол и эстрада, популярная музыка – не наше, лучше не трогайте это.

– Нет, это всё-всё наше. Всё, что мы взяли из мировой культуры музыкальной, киношной, какой угодно, – всё наше. Где сапог русского солдата – там везде Россия. Просто нет закулисья такого, как надо, сплошные мадам Брошкины и их клоны.

О шансе на перемены

– Оценивая всё, что сейчас происходит, очень многие говорят, что есть очень много плюсов для нас, потому что это мы так перерождаемся, переосмысливаем всё, что с нами до этого произошло, и сейчас, может быть, у нас есть шанс как-то по-другому начать выстраивать свою жизнь. Вы с этим согласны?

– Да, согласен. Для того чтобы консолидировать и общество, и культуру, надо, чтобы натовский зверь нас отогнал за Волгу, например. И тогда бы мы поняли: ребята, а почему-таки промуфлонили-то всё? Да потому что под себя гребли, и у власти люди, у которых домики в Марбелье и на Лазурном бережку.

Я верю в победу добра над злом, человечности – над зверством и сатанизмом. Я знаю, что и как, представляю себе, что и как происходит с той стороны, чья рука в этой жовто-блакитной перчатке. И знаю очень многих людей, которые там сейчас воюют, которые ушли добровольцами. Понимаю, что это два мира, два различных мира.

– Люди как-то расслоились, каждый в своей норе, каждый со своими представлениями, нужно как-то объединять, особенно ту часть населения, которая не поддержала СВО и всё, что сейчас происходит. Нужно ли этих людей насильно везти в зону СВО, чтобы они смотрели, чтобы они общались с участниками, чтобы они общались с местными жителями, чтобы они поняли всё непосредственно, а не через телевизор?

– Да и через телевизор можно, просто нужно показывать настоящие ужасы войны, а не кто, сколько, из какого миномёта положил этих несчастных украинцев, которые под плёткой туда насильно сгоняются, а сзади стоит зондеркоманда из айдаровцев и торнадовцев, нациков. Не нужна благостная картинка.

Я с каждым годом, приезжая туда, видел, как район погружается в депрессию. И, конечно же, я болел и переживал. И, конечно, когда СВО началась, я там один из первых на Z-концерт прилепинский подписался. Я понимаю, что так надо было, это нужно было, это необходимо было, даже ради того, чтобы донецким людям дать шанс, дать надежду, дать глоток воздуха.

*Признаны Минюстом РФ иностранными агентами.