Режиссёр Давыдов о феномене якутского кино: «Мы мало говорим, но много делаем»

В середине мая в прокат вышел новый фильм фронтмена якутской волны, режиссёра Дмитрия Давыдова – «Нелегал». Свой дебют он снял на кредитные деньги, его «Пугало» победило на «Кинотавре», а киноальманах «Ыт», сотворённый в соавторстве с другом, режиссёром Степаном Бурнашёвым, получил спецприз в Варшаве.

В новой работе, по известным причинам лишённой фестивальной судьбы, Давыдов рассказывает историю юного мигранта из Бишкека, который приезжает в Якутск. Едет не просто так. Путь нелегала и поиск одному ему известной цели будет нелёгок. Что в итоге найдёт главный герой?

Дмитрий Давыдов рассказал «Абзацу» почему исполнителя главной роли пришлось брать измором, по каким причинам режиссёры боятся снимать мигрантов и в чём секрет якутского кино.

– Идею фильма «Нелегал» вы вынашивали с 2015 года. Расскажите предысторию создания картины.

– Задумка снять этот фильм появилась в момент производства картины «Костёр на ветру». История про мигранта получилась вроде бы такая простая и знакомая, потому что с детства видел этих людей рядом. Всё время было интересно, почему они сюда приезжают, как они тут устраиваются. Потом мне рассказывали, что происходит их ассимиляция, растёт второе поколение и что реально существуют истории, когда у людей, у приезжих есть двойные семьи. Мне стала интересна эта тема.

В 2015 году мы собирались, практически уже готовились к съёмке. Должны были начать их в 2016 году. Но тогда я не смог найти финансирование. А после «Кинотавра» (в 2020 году фильм Д. Давыдова «Пугало» получил главный приз кинофестиваля – прим.) нашлись продюсеры, которые захотели войти в проект. И вот только в прошлом году у нас получилось снять этот фильм.

– Главный герой Эржан Даулетбеков оказался для вас чистым листом в начале съёмок. Он киргиз по национальности и к кино не имеет никакого отношения. Расскажите, как вы познакомились с ним, как его нашли?

– Изначально в сценарии главный герой был постарше, лет двадцати. Более зрелый юноша. Мы искали такого героя в московских агентствах, обращались в Киргизию, в Казахстан, в Узбекистан. То есть вели поиск профессионального актёра, но варианты нас не устраивали. Я сказал своему кастинг-директору, что нам нужно найти актёра, который живёт в этой среде. Поэтому мы пошли на рынки, в общежития, стали общаться с диаспорой. Искали долго, а потом так получилось, что в мою команду вошла писательница Уулжан Даулетбекова. Она сказала, что у неё в Бишкеке есть младший брат, ему 14 лет. Мы стали общаться с ним в Зуме, и я понял, что, в принципе, это самый удачный персонаж.

Он никогда не был в России, а в Якутии тем более. Поэтому интересно было поймать его реакцию. Мы привезли его и буквально на следующий день начали съёмки. Задача была поймать его первые впечатления о каких-то вещах, об окружении, о среде. Мы максимально вводили его в состояние: не кормили, он по-настоящему ходил босиком по снегу. И только ближе к концу съёмок начали его понемногу откармливать. Работа с ним в таком формате была необходима, потому что он непрофессиональный актёр и нужно было вводить его в состояние шока, дискомфорта. Если бы он начал это играть, показывать, ничего бы не получилось, ведь у него нет актёрского диапазона. Задача была вживить его максимально в роль. И у него это, кажется, получилось.

– Можно ли назвать одним из посылов фильма попытку примирения? В 2019 году Якутию охватили протесты против мигрантов, случившиеся после изнасилования местной девушки приезжими из Киргизии.

– Это одна из задач. Но мы понимали, что у нас особые обстоятельства производства. Некоторые нам прямым текстом говорили, что снимать такое не надо. Я надеюсь, что фильм какую-то лепту в развитие хороших отношений между народами привнесёт.

– Почему тема мигрантов для нашего кино – до сих пор редкость?

– Может быть, это неинтересно. Может быть, продюсеры не понимают, кто будет смотреть такой фильм, и боятся вкладываться в такие проекты. А у режиссёров, наверное, нет интереса к этой теме. Но, на мой взгляд, никакого табу, страха и ограничений об этом говорить у нас нет.

– Вы как-то рассказывали, что кастинг проводите в якутской деревне, где живёте. Актёров для фильмов выбираете из своих односельчан. С картиной «Нелегал» было так же?

– Отчасти. Деревенский блок был снят с нашими жителями, у нас тут своя актёрская деревенская база. Человек 80 мы набрали, которых из фильма в фильм привлекаем в массовку либо на вторые планы. Это, конечно, проблема, потому что, если посмотреть мои фильмы, там очень много лиц, которые кочуют из ленты в ленту. У меня задача на следующих проектах искать новые имена.

– Новые лица вы также планируете находить в Якутии?

– В этом году у нас два новых проекта. Для одного из них мы сейчас ведём переговоры с московским актёром, чтобы он приехал к нам. Съёмки начинаются в июне. Это будет фильм не на якутском языке. Но люди из Якутии также будут задействованы. Второй проект будет сниматься за пределами Якутии, в Центральной России. Там будут российские актёры.

– То есть вы выходите за пределы Якутии и начинаете снимать федеральное кино?

– Я думаю, надо. Пришла пора перестать вариться у себя на родине, если мы хотим экспортное кино. У якутского кино российских зрителей мало. Поэтому я решил попробовать сделать российское кино с большим якутским участием.

– Как вообще появилось якутское кино? Как сегодня работает Сахавуд, фабрика по производству фильмов?

– Вообще, якутские актёры участвовали в советских фильмах ещё в 1950-60 годах. Некоторые фильмы в 1980-х снимались на территории Якутии. В основном это были небольшие фильмы формата среднего метра – от 25 до 50 минут. В начале 1990-х у нас создали компанию «Сахафильм» – это национальная государственная компания, как «Мосфильм», например. Они стали заниматься кинопроизводством.

В 2004 году вышел первый любительский независимый фильм – «Моя любовь». Авторы этого фильма рискнули, пошли к нашим прокатчикам, и его взяли в прокат. Это было уникальное событие. Все были удивлены, что якутский зритель пошёл на такой фильм. Несмотря на то, что там было качество самое дешёвое, главное, что это было кино на нашем языке и про нас.

С 2009-2010 годов у нас активно стали снимать якутские фильмы, начали появляться частные кинокомпании. Некоторые ребята закончили ВГИК, вернулись в республику, у нас появились специалисты. «Сахафильм» начал обновлять свою техническую базу, появились хорошие камеры.

Сейчас около 80% фильмов делают независимые киношники, оставшиеся 20% производит «Сахафильм». У нас сейчас работают 12-15 кинокомпаний, которые постоянно производят контент. В лучшие годы выходило по 18-20 картин в год. Сейчас два фильма в месяц в прокат стараемся выпускать, и зритель всё равно ходит.

Вот эта связка производитель – прокатчик – зритель - у нас хорошо работает. Скорее всего, успех якутского кино связан с этим. В других регионах по ряду причин эта связка не действует. Мы продолжаем, у нас сейчас порядка 20 картин уже готовы к выходу, в активном производстве находится ряд проектов.

– Если говорить о региональном кино, то что-то похожее на якутский кинематографический феномен было возможно в Бурятии, где фильмы начали обретать популярность у зрителей. Что вы можете сказать о кинематографе соседей?

– Мы смотрели на Бурятию. Они, по-моему, в 2011-2012 годах тоже стали активно снимать, но потом у них это заглохло. Всё ведь зависит от людей на местах, от энтузиастов. Скорее всего, эта команда энтузиастов куда-то ушла, и там всё остановилось.

У нас большой плюс, что мы национальная республика. Меня постоянно спрашивают из регионов, а почему у нас такое не получается? Нам повезло, у нас своя культура, своя религия и свой язык, и Москва далеко. Для нас российское кино – это что-то такое отдалённое. То есть понимаем, что мы часть страны, российской культуры, кино, но у нас есть что-то своё.

– Как запрет на участие российского, регионального кино в международных фестивалях отразился на якутских фильмах?

– Для якутского кино это, конечно, плохо. Фестивальное продвижение было хорошим инструментом для развития. С помощью фестивалей мы себя показывали, о себе рассказывали, заводили связи. Сейчас эту дорогу нам закрыли. Что делать дальше? Да, мы можем выходить в прокат у себя в Якутии, но в плане развития стоит большой вопрос.

Я продвигаю свой следующий фильм, который мы сделали в прошлом году, но получаю отказы. Да, возможно, дело в фильме, но есть и такой нюанс, что известная ситуация на это сильно влияет. Остаётся ждать.

– Якутская земля, ваша родина – край непростой. Он напоминает время, в котором мы все сейчас живём. Чему можно поучиться нам у якутов?

– Это связь с природой. Нужно искать себя в природе, общаться с ней. Меньше суеты, больше общения с самим собой. Якутия – громадная территория. Если здесь осваиваешься, то принимаешь спокойствие.

– Чтобы российский зритель мог влюбиться в якутское кино, на какие фильмы вы советуете ему обратить внимание?

– Обязательно посмотреть фильмы, которые выходили в позапрошлом, прошлом и в этом году. Это достаточно профессиональные, хорошие работы: «Царь-птица», «Вертолёт», «Чёрный снег», «Надо мной солнце не садится», «Иччи».

– Как бы вы одним предложением объяснили феномен якутского кино?

– Собрались упорные ребята. Мы мало говорим, но много делаем. Эта наша северная привычка. Это стремление, простота и желание сделать что-то своё. А вообще, я и своим коллегам всегда говорю: вы делаете не якутское кино, не российское кино, вы делаете мировое кино. Себя нужно воспринимать именно на таком уровне, что ты со своим фильмом входишь в мировой кинематограф.