В 2000-х актёр Павел Кассинский, сын знаменитого артиста эстрады Романа Карцева, был довольно востребованным героем российских телесериалов. Спустя время от работы в кадре он решил отойти и попробовать себя в роли предпринимателя. Однако так просто творческий мир талантливых людей, как известно, не отпускает, поэтому вскоре Кассинский, оставив бизнес, вернулся в культуру. Сейчас актёр продюсирует и играет в спектаклях по пьесам актуальных ко времени и событиям авторов.

В интервью «Абзацу» Павел Кассинский поделился своим ощущением сегодняшней «культурки» – как он называет происходящее в российской творческой среде, – а также рассказал, куда исчезло поколение Жванецких и Карцевых.

О своём пути

– Павел, если представить себе линейную диаграмму вашей творческой биографии, то она резко идёт вверх приблизительно с начала 2000-х и до 2015 года, когда вы принимали активное участие в съёмках сериалов, фильмов. После этого в кадре вас совсем не было видно. Объясните почему?

– Я просто ушёл в бизнес. Занялся продажей итальянской одежды вместе с бывшей женой. Но единственное, что мне нравилось в этом деле, – уезжать на закупки в Италию и проводить там время. На самом же деле, когда занимаешься не своим делом, очень тяжело, и это накапливается.

В основном, как мне кажется, люди в творчество уходят из такого бизнеса, а я, наоборот, из творчества в совершенно незнакомый мне мир ушёл. Без образования, без опыта.

В итоге потом опять вернулся на площадку, и на этом как-то всё закончилось. Не смог себя перебороть. То есть творчество для меня – это всё. Это жизнь, это воздух.

– Однако после возвращения уже не было такого потока предложений, съёмок…

– Тут же всё зависит от агентов, как они работают. Надо знать, куда идти, к кому идти, во сколько идти на кастинги, к режиссёрам, в проекты… Этим всем занимаются агенты.

Если раньше у агента было буквально пять-шесть человек, и он занимался конкретно ими, то сейчас – целые списки. И принцип большинства студий, продюсеров сейчас – чем дешевле, тем лучше. Правда, не обязательно талантливых. У нас очень плохой кастинг в стране, потому что кино стало продюсерским.

Сейчас режиссёр не имеет практически никакого влияния. Он вроде бы отбирает актёров, но продюсер придёт, скажет: «На эту роль – у меня любовница друга, он заодно и проплачивает 20% фильма». И всё. На кастингах остаются в основном эпизодические роли, потому что первые – это только своя тусовка.

О культурной конъюнктуре

– А откуда взялись такие вот продюсеры?

– Культура перестала быть культурой и стала «культуркой». Ну посмотрите: у нас за последние 15 лет третий министр культуры, грубо говоря.

Все платят налоги, и эти налоги идут на кино, на театр, вообще на культуру. Тогда объясните мне, почему, для примера, за десять лет снимается 300 картин, на которые тратятся триллионы рублей, а окупаются из них пять? Почему людям, которые снимают провальные фильмы, опять выделяют деньги?

– Вопрос к Министерству культуры?

– Конечно. И это ведь продолжается из года в год. Почему из театров, которые сидят на госбюджетах в 70%, а то и больше, хочется просто свалить уже через десять минут после начала? Просто свалить и не видеть. Потому что всё превратили в имитацию искусства.

– А есть тот единственный или пара ответственных за то, что сейчас происходит у нас в культуре? Кто это?

– По идее, за культуру должен отвечать министр культуры.

– А она скажет: есть культура – есть цензура, я цензурой не занимаюсь.

– А не надо заниматься. Дело в том, что сейчас вроде бы же всё разрешили. Без вопросов делай. Просто надо, чтобы определялось хоть чем-то всё это. Снимайте вы глупое кино и показывайте на каком-нибудь кабельном канале, и пусть люди, чтобы это посмотреть, платят своему провайдеру.

Но если в театре, особенно с историей и сложившимися традициями, появляются мат, голые люди… Сейчас скандал – это вообще самое важное.

А то, что в театр и кино пришли какие-то блогеры? Ты смотришь иногда, думаешь: «Кто ты? Вот кто?» А он на Первом канале пляшет. А там знаний, мозгов – как у волнистого попугайчика.

Знаете, как говорил Жванецкий, что-то надо в консерватории менять. Вот, что-то надо… Очень многое вылетело из нашего образования, из воспитания, из принципов, из профессионализма.

Вроде бы учат сценарному мастерству людей, но где хорошие сценарии? Вот чтобы ты вышел после фильма и не говорил: «Ох, классно…» Потому что туда налепили графики 20-летней давности.

Я вот люблю «Звёздные войны». Мне нравятся фантастические фильмы. Кстати, у нас в СССР их много снимали. Где фантастические фильмы?

– Нет?

– Интересных фантастических фильмов нет. Да чего говорить, у нас и детских фильмов нет. Мне кажется, когда ушёл Ролан Быков, детское кино исчезло. Оно же исчезло на долгие годы, не снимали вообще детских фильмов.

О контенте для детей

– А, к примеру, «Последний Богатырь»?

– Вы смеётесь? Мультипликация – это сложное дело. А здесь тупо выпустили продукт, где вообще не проработаны линии героев. Вообще. Мы ничего о них практически, кроме того, что они якобы из былин, не знаем.

– Но эти фильмы кассу собирают. Люди-то ходят, смотрят.

– Дети, может быть. Для меня это вообще не интересно. Потому что шутки заимствованы, оригинальных там почти нет. Планы, юмор, «гэги» – всё откуда-то взято.

Если вы хотите сейчас переплюнуть Pixar – создайте Pixar. А новый «Ну, погоди»? Я вообще не знаю, кому-нибудь в «Союзмультфильме» оторвали голову за то, что они сделали? Это смотреть же нельзя. Ну, может быть, ребёнок посмотрит, которому года два, и ему нравится всё цветное. Здравомыслящим детям я бы это в жизни не показал.

– «Простоквашино» ещё пересняли.

– Ещё хуже. Если вы хотите делать франшизу – ёлки-палки, сядьте и сделайте её! Соберите сценаристов. Возьмите за пример «Симпсонов». Мультипликационный сериал держать 30 с лишним лет – это очень тяжело. Тем более, посмотрите, сколько людей там пишет истории для мультсериала, сколько мультипликаторов это делают. А вы думаете, что возьмёте трёх мультипликаторов, трёх сценаристов, посадите их и быстренько создадите мульт-шедевр? Это называется наспех сделанное.

Единственная адаптация, которая у нас была хорошо снята, – это «Счастливы вместе». В оригинале – американский сериал «Женаты… с детьми». У нас были хорошо подобраны актёры, выстроены сцены.

О культурном коде

– Но вы сейчас приводите примеры западной масскультуры: и «Симпсоны» и «Женаты… с детьми». А мы сейчас, как вы понимаете, пытаемся вернуться к собственному культурному коду.

– Чтобы иметь собственный код, надо сначала создать машину для кодирования. Я же говорил: у нас пропала колоссальная прослойка людей, которые шли в профессию не потому, что это модно. Ты не станешь врачом потому, что это модно. Ты не станешь физиком-теоретиком, если это модно.

Вот был знакомый, торговал мясом – и тут он вдруг решил стать актёром. Пошёл с дипломом на Высшие режиссёрские курсы во ВГИК. Ну стал он режиссёром. Дальше что? Ну вот снял какое-нибудь полное фуфло.

– Вы сказали, что профессионалов нет. Это одна из причин, почему мы не можем работать с собственным культурным кодом?

– Мы очень долго подражали Западу, и это привело к клиповому мышлению: просто картинка, картинка, картинка. Но искусство должно быть кратко, чётко и правильно. Не зря же в Голливуде отдельные люди пишут диалоги.

– Вы сейчас Голливуд приводите в пример? То есть вновь западную модель культуры.

– А потому что они взяли нашу систему. Голливуд работает по системе Станиславского всю свою жизнь. Там даже плохой актёр пытается роль переживать. Он пытается её не изображать.

А у нас всю систему образования в 90-х сломали. Посмотрите фильмы 90-х! Это же ужас. Я понимаю, актёрам надо было выживать, но это ужас. А многие считают чуть ли не произведениями искусства, шедеврами эти фильмы.

Там ужасные сценарии, ужасные диалоги. Да, хорошие актёры, но хороший актёр не вытянет никогда плохой текст. Это должен быть гений. Как [Сергей] Юрский, который мог взять любое, хоть инструкцию от стиральной машинки, и прочесть её так, что ты сидел и не мог оторваться. Таких очень мало. Это единицы.

– «Брат» – фильм из 90-х, кстати. Но его многие считают легендарным фильмом.

– Там актёры. История, взятая из американских фильмов. Я так понял, что Балабанов не особенно морочился, ему важно было показать людей. Не какой-то там «Список Шиндлера» придумывать. Да большинство фильмов – с элементарной историей! Другое дело – что ты в неё вложишь.

– Вернёмся в наши дни? Сейчас такая турбулентность в культурной среде. На фоне спецоперации некоторые ваши коллеги показывают своё истинное лицо. Как вы к ним относитесь?

– Что я могу им сказать? Трусы. Люди показали своё качество. Например, народный артист, со званием, со всеми прилегающими… Ладно бы там говна кусок, забытый кем-то, а тут любимый в народе. Вдруг раз – и вот это. Поверьте, они все вернутся, и все будут прекрасно работать. Никто им ничего не сделает.

– Почему вы так думаете?

– А народ у нас такой.

– Всё простит?

– У Жванецкого есть замечательная фраза: «В беде не помогут, в войне победят».

О юморе

– Раз уж вы вспомнили одну из легенд эстрады… Вы знаете, что многие считают своими юмористическими кумирами резидентов «Камеди Клаб»?

– «Камеди» – это очень ограниченная аудитория. И понятно только им. То, что они несут в большинстве своём, что они делают, – это уровень КВН. Дальше КВН они не прыгнут.

– А о чём их юмор?

– Да ни о чём. Это плохой юмор. В большинстве – это, знаете, как разговор мужиков в бане. Вот примерно то же самое. То есть уровень анекдотов выше «писюна» не поднимается.

У меня отец, когда я в театре «Практика» работал, не пришёл ни на один спектакль. Я говорю: «Папа, ну приди. Я в профессиональном театре всё-таки играю». «Вы там матом ругаетесь», – он сказал. Для него это было табу, как для любого приличного человека. Даже слово «говно» со сцены сказать – целое преступление. А сейчас это нормально.

– Сейчас масскультура из этого, кажется, состоит.

– Песни, музыка… Слушайте, ну когда министр культуры появляется в майке со словом «***», простите меня. Поэтому говорю – «культурка».

Хотите делать культуру – призывайте людей, которые мечтают её делать. Которые хотят делать не вот это всё с шутками ниже плинтуса, а которые хотят делать действительно то, что будет чуть-чуть образовывать, веселить. Опять же, возвращаясь к Жванецкому: «Юмор перестал быть осмысленным».

– А есть сейчас люди уровня Романа Андреевича Карцева и Жванецкого?

– Нет. И не будет. Жванецкий – последний автор-сатирик пока, который и по глубине, и по уровню лидер. У него есть вещи уровня Чехова, уровня Зощенко. Очень глубокие, очень серьёзные. Это литература. В отличие от «писюнов», которые просто пишут юморески.

Жванецкий – это литература. Как Ильф и Петров, как Зощенко. Таких людей в сатире сейчас нет. Есть пошлый юмор, есть анекдоты, есть слово «жопа».

– Есть ещё «Аншлаг». У авторов этого проекта как с уровнем юмора?

– Большинство тех, кто там играет, – плагиаторы. Очень плохие тексты, вообще никакие. Это уже не эстрада, надо новую создавать. Современную, опять же – без «жоп» всяких. Совет: найдите хороших авторов. Да, это работа. Но заниматься культурой – это труд.

Вот, кстати, про новых авторов. Мы сделали спектакль по пьесе Миши Шахназарова.

– Да, это спектакль под названием «Обмен».

– У меня сейчас мечта. Я хочу с Мишей поговорить, может, нас министр культуры поддержит. Мы хотим сделать спектакль на Рижском вокзале. Поставить сцену, собрать всю рижскую диаспору, которая скучает по славным, добрым временам.

У нас же тема – поезд Москва – Рига. О том, как жизнь поменяла людей. О том, как всё стало, как вроде бы из близких мы вдруг стали врагами.

Собрать бы здесь рижскую диаспору, чтобы приехали люди, поскучали, посмеялись, может быть, поплакали чуть-чуть. Опять же посмеялись сквозь слёзы. А пока приходите к нам 18 ноября обязательно в театр «Событие».

– Павел, в заключение. Что нам нужно, чтобы всем помириться? Я не только про мир – я про деятелей культуры, простой народ. Есть рецепт какой-то?

– Что нужно? Да надо просто взглянуть в своё будущее, зная о прошлом. Не стремиться попасть обратно туда, а строить будущее, когда ты очень хорошо знаешь прошлое. И опыт прошлого тебе не даёт ещё раз наступить на те же грабли. И чтобы создать это будущее, примирение, надо воспитывать изначально людей честно.