Конфискации как новая нефть

Я живу в Петербурге. Город мой настолько прекрасен, что многие просто отказываются верить, что он был построен людьми. В последнее время укрепилась даже версия, будто он был построен атлантами или титанами и перешёл к нам во владение в готовом виде – выкопанный из-под земли целиком. Сейчас талантливое руководство города закапывает всё это обратно.

Альтернативные версии сейчас в моде. Например, едва ли не основной версией постройки Великой пирамиды стала гипотеза о её внеземном происхождении. Дескать, не могли люди – такие несовершенные, слабые, да и, что греха таить, вовсе не прогрессивные – создать такое гигантское и совершенное со всех сторон сооружение, сориентировать его по звёздам и меридианам.

Когда я учился в школе в городе Ленинграде, почему-то ни у кого не возникало сомнений, что построили пирамиду, да и вообще всю цивилизацию, именно люди. Откуда бралась такая косность? Может быть, рискну предположить, потому что у нас в школе был такой предмет – «Труд»?

Делая из кровельного железа свой кривой совок или сколачивая грубую табуретку из занозистой фанеры, ученик приучался к мысли, что человек, способный к свободному творческому труду, может, объединив усилия с другими такими же, построить и египетскую пирамиду, и Зимний дворец, и космический корабль.

Но почему сегодня эта очевидная картина сама становится альтернативной версией истории, которую легко опровергнет любой тиктокер, не умеющий высчитать сдачу с покупки без калькулятора? Как может он поверить в возможности людей, живших до него, производить расчёты пирамид без компьютера? По его весьма обоснованному мнению, люди прошлого, несомненно, тупее него. Поэтому, может быть, и немыслимо для него, что в XXI веке накал противостояния в вопросах, которые для него находятся на периферии зрения – в фокусе только дисплей, – могут быть настолько острыми, что решать их приходится, прибегая к военно-техническому ответу.

Поэтому, вероятно, он и считает себя вправе осуждать всё, что нарушает его покой, считая любое ограничение себя нецивилизованным. Милый друг, цивилизация это и есть в первую очередь ограничения. А ещё, дорогой неповторимый небинарный индивидуум, – коллективный (о, ужас) труд. Состояние общества, не признающего ограничений, – дикость. Вот в дикости каждый сам за себя. Идея дикости – выжить сейчас.

Все богатства цивилизации, которые мы видим перед собой, включая «нормальные страны», – это труд миллионов, иногда оплачиваемый, иногда рабский, иногда добровольный, помноженный на тысячелетия. День за днём, день за днём.

Зачем же все эти усилия были направлены так глупо – на постройку пирамид? Что им стоило сразу заняться выпуском айфонов? Увы, без стремления создать что-то на века, пусть отнимающее годы, даже столетия, как постройка Нотр-Дама, который после недавнего пожара современники восстановить не берутся, и потому готовы по-быстрому переоборудовать в гей-клуб, до айфона цивилизация бы не добрела – это долгий путь. Путь, буквально начинающийся в пустыне.

Самое трагическое, что свалилось на современное общество, – это всеобщее, повальное, вездесущее неуважение или даже откровенное презрение к труду. Нас (не только нас) не восхищает более ни увлечённое старание, ни даже мастерство. Откуда-то взялось ощущение, что деньги сами всё сделают. Правительство профинансирует то. Корпорация профинансирует это.

И – раз! – чудесным образом на глазах вырастают дома и мосты, пролегают у наших ног мощёные тротуары и велодорожки. А мы, как фараоны, принимаем этот ландшафт и милостиво пользуемся им, даже не задав себе вопроса: «А мы действительно этого достойны?».

Отсюда и заблуждения киевских младоевропейцев, будто бы выделенные неким могущественным органом сто, двести или даже триста миллиардов долларов украденного у России золотого запаса могут создать им богатство и комфорт. Будто ради этого надо просто стоять на Майдане, раззявив рот, куда будут залетать галушки, густо смазанные соусом бешамель по мишленовскому стандарту.

Но факиры выходят на площадь, чтобы обдурить простаков кружевными обещаниями, пока их спецназ шарит по карманам.

Деньги не строят дорог и даже не собирают клубнику на польских огородах – это делают люди. В случае с майданными зеваками именно они – отказавшиеся от труда в пользу будущих поколений.

Почему-то отсталые древнеегиптяне делали своё так, что оно сохранилось до сих пор. Популярна ещё одна альтернативная версия – будто бы пирамиды как раз и построили предки тех, кто с замиранием сердца ждал на майдане наступления чудесной развязки фокуса. Так в чём же дело? Пусть и ваша эра не опозорит себя – всё в ваших руках!

Да что говорить, если уж и в самой Европе население приходится содержать не на доходы от промышленности и инноваций, а задействовать конфискации капиталов и имущества россиян, доверивших их Европе на хранение. При идеологии, где труд презираем, а капитализация является единственным мерилом ценности предприятия, где могуществом завладевает тот, кто сможет налгать большему числу пользователей, конфискации и рестрикции неизбежно заменят собой иные способы «добычи».

Именно конфискации становятся «новой нефтью», а вовсе не люди, способные понять, что деньги, не обеспеченные продуктом труда, не являются богатством ни в каком виде. Это очень опасная фикция, за которой маячит весьма печальный исход.

Ленинград, о котором я упомянул вскользь, отличался от Петербурга нынешнего тем же самым, чем отличался и Петербург-Петроград прошлого. Это был город рабочих. Город заводов, сапожных мастерских, «парадиз катеров и аркадия фабрик». Город кипучей созидательной деятельности – я ещё помню его таким. Хотя и страдающий от своих родовых проклятий – снобизма, изнеженности, лености – которым, однако, мы, цивилизация, не позволяем взять над собой верх.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.